В России не существует (ну, по крайней мере в острой форме и массовом порядке) проблемы безграмотности. Должны ли мы благодарить за это советскую власть или же просвещённые умы ещё царской державы, которые эту новую власть к сей светлой идее подготовили — факт остаётся фактом. И как любое явление, имеет положительную и отрицательную стороны. О положительной мы знаем с детства:
Как хорошо уметь читать:
Не надо к маме приставать,
Не надо бабушку трясти —
«Прочти, пожалуйста, прочти!»
Не надо умолять сестрицу:
«Ну, прочитай ещё страницу!»
Не нужно звать, не нужно ждать.
А можно взять и почитать.
С отрицательной мы знакомимся позже, когда совершенно неожиданно выясняется, что можно не только читать, но и писать. И писать можно не только книги, но и всякие жалобы в не менее всякие инстанции. Как выразился один современный российский адмирал, «Нам пишут. Погубит нас всеобщая грамотность».
У жены на участке есть Виталий. Шизофреник со стажем, имеет вторую группу инвалидности, исправно ходит на приём, милейший в общении человек. Всё было бы вообще какао-бобово, если бы не одно обстоятельство. Периодически на адрес диспансера приходят письма из прокуратуры с гневным воплем — посмотрите, точнее, почитайте, мол, что ваш негодник снова понаписал и, главное — КУДА! Примите меры и всё такое.
Тут необходимо пояснение. Дело в том, что Виталик когда-то до манифеста заболевания работал в милиции. Сам манифест произошёл много позже, когда он там уже не работал. И всё бы ничего, если бы не употребил он кучу высвободившегося времени на самообразование. Оно ведь тоже коварно — мысли всякие навевает, а если нет рядом человека, готового вовремя провести дифференциальную диагностику между идеями мудрыми и бредовыми, то просто беда получается. Вот и решил обременённый свежеприобретённым багажом знаний Виталий, что вовсе никакая у него не шизофрения, а вовсе даже органическое поражение головного мозга вследствие травмы головы, полученной на службе. Справедливости ради стоит сказать, что травма таки имела место. Дали по голове. И сознание терял аж на минуту. Правда, никуда не обращался, в стационаре по этому проводу не лежал, и всё до поры до времени забылось. Как выяснилось, не навсегда. Расценив ушибленную в анамнезе голову как причину своих бед, Виталий пошёл далее по логической цепочке: травма получена в период службы в МВД? Да. Следовательно, и заболевание получено в период службы. А это уже другая инвалидность, другая пенсия и другие льготы. ВТЭК (так тогда она называлась) с выводами пациента не согласилась, и началась переписка с всё более и более вышестоящими инстанциями, обращениями в прокуратуру (ущемляют же в правах, демоны!). Предпоследним значимым перлом была его переписка с администрацией президента. Администрация сдалась первой и попросила помощи у прокуратуры. Последняя переписка обещала стать интересной (Страсбургский суд, не хухры-мухры!), но, увидев запрос из суда о том, действительно ли герр Виталик повредил свой капут ум русиш полицайдинст, сотрудники прокуратуры подскочили и рысью поскакали в дурдом, настоятельно рекомендуя сделать же, наконец, хоть что-нибудь! На беседу с дорогим любимым доктором Виталик явился сразу же. Был он вежлив, беседовал охотно, на все вопросы отвечал слаженно и бойко. Когда же доктор поинтересовалась причиною столь длительной и настойчивой переписки — дескать, не маленький, майне либе герр Виталик, сам понимаешь, что не выходит из твоей затеи ничего, кроме всебольничного геморроя, тот, ничтоже сумняшеся, ответил, преданно глядя ей в глаза:
— Так ведь они сами виноваты, Оксана Владимировна! Им бы сразу меня послать, так я бы понял, я вообще по природе понятливый. А они что? Стали мне отвечать, очень вежливо. И мне как-то неудобно было такую интеллигентную переписку прерывать!